На краю неба (СИ) - Страница 25

Почему-то его слова прозвучали как издевательство, но Катерина лишь раздраженно выдохнула<span style=“opacity:0.1;font-size:0.1rem”> 82849a</span>. Промолчала, чтобы не раздувать конфликт еще больше. Ладно. Дима успокоится, и все будет нормально. Но это потом. А сейчас не отпускало паршивое ощущение. Потому что со стороны все выглядело так, будто произошедшее для нее в порядке вещей.

— Ну, только проснись, я тебе устрою, — проворчала она, складывая осколки разбитого абажура в мусорное ведро.

Катюха, прости меня! — театрально плюхнулся на колени Никита и пополз вперед.

— Отстань! — отмахнулась Шаурина и пошла на кухню, которая композиционно «закручивалась» вокруг центральной колонны в гостиной.

— Ну, Катюха, прости меня, ирода окаянного. — Тянулся следом, хватая ее за ноги.

— Заткнись лучше, не устраивай спектакль! — Катя зашла за полукруглую барную стойку, с грохотом выставила чашки, расплескав кофе на белый глянец.

Никита обогнул колонну с другой стороны и приполз Катьке навстречу.

— Ну, Катюха-а-а!

— Мне вообще не до тебя сейчас! Скажи спасибо, что я со злости тебе вилку в бок не воткнула! И так всю неделю напряг, мы даже не виделись с ним толком, а тут ты со своим приколом! Никита, поднимайся, пей кофе и не беси меня!

— Давай, бомжара, поехали домой, — подцепила Вероника брата за кофту, пытаясь поднять с колен.

Никита встал, вышел из-за стойки и уселся с другой ее стороны на кожаный стул.

— Да куда вам теперь торопиться, — проворчала Катя, — теперь уже некуда. Все уже случилось.

— Думаешь, Дима сегодня больше не придет?

— Я вообще не знаю, что теперь думать.

— Кать, я не специально, не соображал же ничего. Жалко, блин, что так получилось. Хочешь, я Диме сам позвоню, скажу, чтобы он всякую херню не думал.

— Никита, ты совсем идиот?! Не смей даже! — тут же отчитала Катерина. — Думать об этом забудь, еще не хватало, чтобы ты Крапивину звонил и пытался объясняться. — Чуть не добавила: «Кто ты, а кто Крапивин», — но вовремя остановилась, чтобы не обидеть друга. — На, жуй. — Насыпала на стол горстку кофейных зерен.

— Зачем?

— От перегара, говорят, помогает. Жуй давай, Шерочка. Ты мне еще за светильник должен.

— Ой, куплю я тебе такой же.

— Где ты его купишь? Его заказывать надо.

— Значит, закажем.

Катерина рассмеялась:

— Жалко, что у меня нет копи лювак. Тебе бы в самый раз пожевать.

— Чего?

— По капусте.

Дима все же пришел, как и обещал, предварительно позвонив.

— Я домашнего тирана не заказывала. Поздновато для визитов, я уже сплю, — проворчала, закрывая за ним дверь.

— Ты спишь в майке и джинсах?

— Да, когда тебя нет, я сплю в майке и джинсах. Это что?

— Аргументы. Целых два. Один съедобный.

— А-а-а, как винца выпил, так сразу аргументы появились. — Взяла из его рук огромный букет белых лилий и жестяную коробку «Anthon Berg».

— Они и раньше у меня были. — Убрал пальто в шкаф, туда же отправил пиджак.

— Не сомневаюсь. Чего это ты с цветами и конфетами? — поддела, хотя не могла сдержать улыбки, вспомнив брошенную ему фразу про «Крапивина Безупречного». Он такой и есть. Безупречный. С иголочки. На нем темно-синий костюм и черная сорочка. Коричневый кожаный ремень в поясе брюк, идеально совпадающий по цвету и фактуре с ремешком часов.

— Мириться пришел.

— М-м-м, можно было и не ругаться. А то, смотри, ушел весь недовольный — ни обнять, ни поцеловать. Деловой!

— Ты преувеличиваешь.

— Ни черта!

— Я же сказал, у меня встреча была назначена.

— А я и говорю, деловой, все по всяким встречам ходишь, со мной тебе увидеться некогда. Я чай заварю.

Они прошли в гостиную, и Дима присел на диван так, чтобы видеть, как Катя возится на кухне.

— Можно не в лучших китайских традициях, можно просто черный с мятой. Мне не доставляет это удовольствие, поверь. Эти встречи и ужины — часть рабочего процесса. Ненавижу декабрь. Поздравления с Новым Годом, вечеринки, фестивали… Самый дурной месяц года. Всегда.

— Я, наверное, тоже теперь ненавижу. — Принесла белые чашки с ароматным чаем. — Устала. Всю неделю сплю по четыре часа.

— Правда с мятой? — засмеялся Дима. — Я же пошутил.

— Нельзя со мной шутить, ты разве этого еще не понял? — поддержала его смех. — Ой, лилии же в воду над поставить. — Со вздохом снова поднялась с дивана и взяла букет со столика. — Спасибо за цветы. — Пригнулась и поцеловала Диму в губы. — Очень люблю лилии, очень. Ты знаешь, да?

— Знаю. Так нельзя. Спать по четыре часа. — Принялся снимать защитную пленку с золотистой коробки с конфетами.

Катя хмыкнула и занялась цветами.

— Это по-другому нельзя, — сказала, когда снова присела рядом. — Если я хочу в январе отдыхать, а не на экзаменах париться, как все остальные. Шерочка вон экзамен сдал и на радостях обожрался.

— Достойный повод, нечего сказать. Шоколадки ешь. Чтобы мозги соображали. А то Шерочка тебе плохой пример подает. Как он, кстати? В порядке? Проспался ваш ковбой Мальборо?

— Дима, не начинай.

— Я из чистого любопытства.

— Что это за конфетки? А? Вкусные?

— Попробуй.

— А-а-а, это те мятные, которые ты мне обещал?

— Да.

— Боже, какая гадость, — скривилась она, откусив половинку конфеты. — Такой непонятный вкус. Непривычный.

— Это как первый секс, Катенька. Сначала непонятно. Потом не слезешь.

Катя рассмеялась:

— Тогда мне нужно съесть вторую. Второй раз мне было очень хорошо. Очень, очень, очень.