На краю неба (СИ) - Страница 30

Он спешил: ложился поздно, вставал рано. Спешил жить. Дышать. Гулять. Любить. Любоваться рассветами, закатами. Загребать руками горячий ветер. Хватать ртом жаркий воздух. Делать все то, на что в его обычной повседневной жизни так не хватало времени. Потому что в этой жизни он мотался по разным странам, но не имел свободной минуты, чтобы полюбоваться какими-то красотами: из самолета в автомобиль, из автомобиля в гостиницу или квартиру. Жил на земле, но уже забыл, что такое чувствовать под ногами землю.

Зашел в воду по щиколотку, ноги тут же приятно увязли в мокром песке. Наслаждаясь теплой прибрежной волной и немного щурясь от отражающихся на воде бликов, пошел по берегу. Вокруг острова нет рифов, волны на пляжах бывали очень большими.

Давно у него не было такого отдыха, чтобы забыть о телефоне и ноутбуке, и потерять связь с внешним миром. Такое расслабление немного тревожило, не помнил, когда позволял себе подобное: только отдых, и все. Без запланированных на это время встреч и дел, которые можно было организовать «заодно».

Дни на Сен-Барте у них с Катей текли ленивые, но не скучные. Как обычно, с декабря остров бурлил и гремел зажигательными вечеринками. Концерты, показы мод, танцевальные выступления и кабаре-шоу будут продолжаться до десятого января, но Крапивин устал и насытился всем этим еще в первую неделю.

Солнце поднималось все выше, щедро раскрашивая море в яркие краски. Бурная ночь сменялась безмятежным спокойным утром. Ветер трепал рубашку, как будто пытался ее стянуть. Море, необъятное и сильное, дышало в лицо солоноватой свежестью.

Вспомнился вчерашний ужин в «Le Santa Fe» и надоедливый Ромеро, хотя все же не мог винить художника в его откровенном интересе, самого пару дней мучило странное чувство. Знакомое, но забытое, а потому уже непривычное…

Пляж стал наполняться туристами. Пропало ощущение уединения, и стерлось впечатление, что все здесь, воздух, ветер, море и песок, принадлежали только ему.

Дима вернулся на виллу. Катя еще спала, повернувшись полубоком, закинув руку за голову. Белоснежная простыня сбилась на бедрах, окутав их словно пеной.

Он и хотел, чтобы она еще спала. Сегодня желание нарисовать ее стало особенно сильным, возможно, порожденное любопытством Ромеро и леностью этих солнечных дней. Желание это Диму внутренне немного смущало, очень долго не испытывал ничего похожего на внезапное вдохновение. Именно так называют этот зуд люди, чья работа или жизнь как-то связана с творчеством.

Ее блестящие, рассыпавшиеся по плечам и подушке волосы… шея, округлое плечо, согнутая в локте рука, изгиб талии, обнаженное бедро… солнце, золотившее кожу…

Начал искать, чем бы нарисовать спящую Катю. Пошарил по ящикам. Нашлась белая бумага, авторучки, пара карандашей, но ни красок, ни кистей у него в этом доме не было.

Взгляд упал на чашку остывшего, почти нетронутого кофе.

Тогда принес стакан чистой воды и в ванной разобрал Катину косметичку, позаимствовав кисти для макияжа, несколько чистых спонжей и палетку темных теней. Разложил все на столике, сюда же поставил кофе.

Уселся в плетеное кресло. Пощупал кисточки, проверяя на мягкость Мазнул сухой щетиной по тыльной стороне руки. Самую толстую окунул в кофе и сделал несколько неровных коричневых мазков по чистому листу. Ему попалась тонкая, слишком восприимчивая для краски бумага.

Когда-то увлекался акварельной живописью и, говорят, у него неплохо получалось. Сто лет не брал в руки кисти, не помнил, когда рисовал в последний раз. Нет, он работал со своими дизайнерами и художниками, принимал активное участие в создании коллекций украшений, делал эскизы в карандаше, обсуждал ювелирную технику и детали, но давным-давно не рисовал вот так, с натуры.

Первые движения кистью были неуверенными, но постепенно рука уверенности набралась, «вспомнив», как контролировать силу нажима. Рисовать с помощью кофе Крапивину не приходилось, но, впрочем, его поведение на бумаге мало отличалось от поведения настоящей акварельной краски.

После нескольких проб на черновике, Дима положил перед собой чистый лист бумаги. Вздохнув, выдержав секундную паузу. Поглядывая на спящую Катю, карандашом начал намечать на листе контуры фигуры. Легкими линиями, едва заметными, чтобы те позже не проступили сквозь краску. Он так часто смотрел на Катерину, что ее образ трафаретом лег на бумагу и встал перед глазами — уже не требовалось поднимать взгляда.

После этого отложил карандаш и взял в руки толстую кисточку. Работая с цветом, заполнял темные участки рисунка, наносил крупные мазки, делая изображенную карандашом фигуру объемной.

Сейчас у него были только море, солнце, пляж и Катька. Раньше такое времяпрепровождение виделось бессмысленным, теперь же успел оценить прелесть этих ленивых дней. Много всякого произошло, что заставило Диму пересмотреть некоторые свои взгляды. Он и завтрак в кровать до этого считал глупостью, но Катя его переубедила. Оказалось, пить кофе в теплой мятой постели намного вкуснее.Задержав дыхание, аккуратно подобрал кистью сгустки краски, оставшиеся внизу последнего штриха. Главное, не забрать слишком много, иначе есть опасность обесцветить прорабатываемые места. Тут и Катькины спонжи для макияжа отлично выручали, прекрасно впитывая излишки кофе.

Не будь у него Катьки, ни за что бы не торчал на этом острове целых три недели, не смог, даже если бы сильно захотел.

Ритм жизни, в котором существовал Крапивин, никак нельзя было назвать размеренным, и резкая его смена выбивала из колеи. В первые дни отпуска не мог отделаться от мысли, что нужно куда-то спешить, что он забыл что-то сделать и пропускает нечто важное. Привычка четко планировать и жить по минутам стала частью его натуры, с этим ничего не поделать. Бизнес, которым он занимался не позволял вальяжности и расслабленности, а сам Дима не позволял себе лишних действий и эмоций, на бессмысленную рефлексию жалко времени. Оно — дорого.